Novaya gazeta

Хай-тек + имперский размах
Каким будет Российский культурно-духовный центр в столице Франции и при чем тут бюджетные деньги.

Этой истории чуть больше года. В декабре 2009-го на встрече в Копенгагене президенты Медведев и Саркози неформально догово­рились о передаче России участка площадью 4245 кв. метров в цент­ре Парижа на набережной Бранли, недалеко от Эйфелевой башни. В феврале 2010-го состоялся офици­альный тендер, где Россия уверен­но победила Саудовскую Аравию и Канаду. После этого был объявлен конкурс на лучший проект Россий­ского культурно-духовного центра в Париже, доминантой которого должен стать храм РПЦ МП. Жюри конкурса, равно как и весь проект, возглавил лично управделами президента Владимир Кожин.
Победил проект французс­кого архитектора Мануэля Яновски и московской мас­терской Arch Group. После ряда согласительных про­цедур, в январе 2012 года, планируется начать строительство, чтобы к 2014-му парижский объект сдать.
Собственно, копья ломаются вокруг двух основных проблем, связанных с этим центром, — авангардистский стиль и не­целевое расходование бюджетных средств. Из церковной среды раздаются голоса, что авангардизм — стиль сугубо секулярный, сознательно бросающий вызов всяческим традициям, в том числе религиозным. В данном случае мы имеем дело с авангардиз­мом особого рода. В тени Эйфелевой башни парижское небо пронзят типично русские золотые купола-луковки, от оснований ко­торых начнется огромное стеклянное пок­рывало, которое закроет от неба большой кусок города. Под покрывалом, которое будет охлаждать воздух летом и согревать зимой, расположится садик в стиле Клода Моне с русскими березками и живописным озерцом.
Вот здесь самое время перейти от эс­тетической проблемы к социально-право­вой. Садик, который в проекте называется «Троицкий», обойдется российскому бюд­жету в 5 миллионов евро, стеклянное пок­рывало над ним — еще в 7. А весь комплекс российский посол во Франции Александр Орлов оценил миллионов в 30. Сдается, что это несколько заниженная цифра — ведь в проект заложены такие «эксклюзивы», как завоз из России специального белого камня, которым будут выложены стены храма, и всяких облицовочных материа­лов из уральских самоцветов. То, что эти деньги будут бюджетными, подтверждает г-н Кожин, который, впрочем, оговари­вается, что организаторы строительства охотно примут и частные пожертвования. Понятно, что отбоя от желающих сделать такие пожертвования на столь символический проект не будет, но управделами будет придирчиво отбирать самых достойных.
Хотя объект официально называется Российским культур но-духовным центром, сразу по завершении строительства он бу­дет передан в бессрочное и безвозмездное пользование Московскому патриархату. Здесь расположится Парижская духовная семинария, будут проходить разные вы­ставки и конференции. На недоумения французов — дескать, церковь отделена от государства — тот же посол Орлов отвечает: «Религия в России играет гораздо большую роль в духовной жизни людей, чем религия во Франции». Конечно, атеистической Франции далеко до православной России, где всегда росла и развивалась чистая ду­ховность, особенно сейчас.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Московские архитекторы Михаил Кры­мов и Алексей Горяинов, выигравшие конкурс на строительство культурно- духовного центра, ответили на вопро­сы «Новой газеты».

- Как вы попали на этот конкурс?
Михаил: Конкурс был открытым, но, как я
понимаю, архитекторы во Франции были ин­формированы лучше, чем в России (в Париже даже в газетах печатали приглашение к учас­тию). Вероятно, это связано с тем, что среди условий фигурировало требование иметь французскую лицензию и страховку. Так что войти в конкурс возможно было только совмест­но с западным партнером. Когда прочитали техническое задание, очень заинтересовала поставленная задача: создание современного культурного комплекса в Европе. И не просто в Париже, а в контексте мировой архитектуры, рядом с недавно построенным Жаном Нувелем Музеем Бранли, одним из самых привлека­тельных для посещения, и Эйфелевой башней, символом Франции. Задача казалась сложной, мы сутки напролет спорили с Алексеем, пока не нашли идею покрова: решение, объединяющее культурный центр и храм, — новое и традици­онное.
Первые эскизы показали Мануэлю, с кото­рым у нас общие друзья. Сразу пошла совмест­ная интенсивная работа. На первый тур мы по­дали проект, сделанный всего за одну неделю. В нем была отражена идея динамичного покрова, парящего над храмом с садом. И — оказались в десятке лучших. Выход в финал стал возмож­ностью серьезнее и внимательнее продумать, дополнить свою концепцию.
- Каноническая архитектура с тех- нопокровом из стекла напротив моста Александра III — это серьезный градо­строительный риск. Место, густонаселен­ное шедеврами, — и вдруг сугубо наци­ональное по образу русское подворье. Не будет ли это вызывать раздражение французов?
Алексей: Надо четко разделить два воп­роса: градостроительный и вопрос восприятия. Для того чтобы не навредить городу, его силу­эту, в проекте четко выдержаны две высотные отметки: максимальная отметка куполов (со­гласно парижским нормам) и высота фасада на набережной, который идет точно по линии застройки. При этом само место имеет важное градостроительное значение — это один из уг­лов, формирующих площадь Сопротивления, на которую выходит мост Альма. Этот участок — часть важнейшего пешеходного маршрута и бо­гатой архитектурной среды набережной Бранли. Здесь необходим знаковый объект, а не очеред­ное современное сооружение, объект, который соответствует месту. Важная часть нашего про­екта — сад. С градостроительной точки зрения — это логичное решение. Неподалеку находится живописный парк Музея Бранли, отгороженный стеклом со стороны реки. Спокойный край ново­го стеклянного покрова формирует и дополняет силуэт застройки набережной. Стеклянная стена с садом не спорит с классической архитектурой, а только подчеркивает ее.
Теперь о реакции людей на проект. Православная храмовая архитектура не имеет такой современной истории, как католическая или протестантская, поэтому требования к пра­вославному храму более консервативные, и это было частью конкурсного задания. Многие обеспокоены именно появлением церкви с зо­лотыми куполами в сердце Парижа, а вопросы архитектуры отходят на второй план и всерьез не обсуждаются. Мы, понимая неизбежность этой ситуации, поставили себе цель в первую очередь сделать большой, цельный современный объем, а храм интегрировать в него. И так решить про­тиворечивую задачу конкурса.
- Нуждается ли проект в обсуждении французской общественности и утверж­дении французскими властями?
М.: Все проекты-финалисты прошли пред­варительную экспертизу приглашенными организаторами конкурса экспертами, и эта информация была представлена в жюри перед голосованием. Публикации во французской прессе вполне благожелательны.
- Знали ли вы, когда работали над проектом, что вокруг него кипят поли­тические страсти?
М.: У России будет культурно-православный центр в самом центре Европы. Церковь выбрала прогрессивный проект и одобрила его. Это же отлично! Задача архитектора, как я ее пони­маю, — это, несмотря на все сложности реальной жизни, придумать интересную, насущную идею и реализовать ее в построенном объекте. Так что задача абсолютно ясна: сделать хорошую архитектуру, которой можно будет гордиться. На этом мы и сосредоточимся.
- Не сменилась ли радость победы на чувство страха перед грандиозностью задачи, если учесть, что это, по сути, пер­вый опыт такого строительства?
М.: Мы действительно очень рады победе, тем более что она для нас совершенно неожи­данная. Конечно, волнуюсь, но это не страх, а предвкушение. Еще многое хочется улучшить, проверить, доработать. И хочется как можно скорее этим заняться.